«Прямо из леса огрызком карандаша брат написал маме письмо о жизни в лагере».

Если я попрошу вас определить в этом предло­жении падежные формы имен существительных, вы назовете именительный, родительный (два раза), дательный, винительный, творительный и предлож­ный (тоже два раза). Итого шесть падежных форм. С точки зрения современного русского языка именно так и есть. Однако если взглянуть на дело с точки зрения истории языка, то окажется, что в нашем предложении не шесть, а восемь падежных форм, и каждая из них употреблена по одному разу. Следова­тельно, расхождения между современным русским языком и языком древних славян касаются тепереш­них родительного и предложного падежей.

И действительно, каждый из этих падежей об­разовался из прежних двух. В родительном совпали родительный и отложительный, а в предложном — местный и изъяснительный.

Число падежных форм в различных языках мира не ограничивается этими восемью. Общее число па­дежей по разным языкам достигает тридцати—трид­цать падежей! — хотя и нет ни одного языка с таким количеством падежных форм. Некоторые из падежей исключают возможность других или, наоборот, тре­буют обязательного присутствия третьих. В финском языке 15 падежей, в венгерском 22 — значительно больше, чем в русском, но все-таки не тридцать. Та­кого важного падежа, как винительный, нет в фин­ском, но его заменяет целых три других падежа.

Да и в древнем славянском языке была еще одна форма, девятая, которую иногда называют падеж­ной. Вы могли ее встретить, читая произведения русских классиков. Помните, как обращалась к бед­няге старику золотая рыбка? «Чего тебе надобно, старче?» Не старик, или старичок, или старина, а именно старче. Рыбка была волшебная, и, следова­тельно, очень древняя. И потому называла человека, к которому обращалась, по старинке, используя этот самый падеж — звательный.

Однако от всех остальных падежных форм зва­тельная отличалась своими особенностями: иногда она просто совпадала по форме с именительным падежом. Сравните именительный падеж слов село, день, мати и звательный: село, день, мати. Поэто­му оставим звательную форму в стороне и внима­тельно присмотримся к остальным восьми. Каким образом они относились друг к другу в предложе­нии? Как изменялись в русском языке? Почему их стало меньше, чем было когда-то?

Предложение, с которого начинается этот рас­сказ, выражает какую-то мысль. Сама мысль вам понятна, и поэтому о содержании сообщения мы больше не будем говорить. Другими словами, мы на время забудем о конкретном (моем или вашем) бра­те, его маме и даже о письме, которое он пишет. Нас интересует сейчас только роль существительных в предложении.

Без каких существительных наше предложение не стало бы предложением? Очевидно, без тех, ко­торые непосредственно участвуют в описании дей­ствия. Все равно — обозначают ли они действую­щее лицо, или орудие действия, или предмет, кото­рый подвергается этому действию.

Таким образом, падежные формы брат... огрыз­ком... маме письмо — это центральная часть высказывания. Если мы рассмотрим любое большое число предложений, сочиненных нами или извле­ченных из книг, положение не изменится. Всегда центральная часть сообщения связана с именитель­ным и винительным, дательным и творительным па­дежами (кто кому что и чем делает).

Если есть необходимость уточнить сообщение или обогатить его разными дополнительными све­дениями, мы пользуемся остальными падежными формами. Например, в данном случае добавляем: брат пишет из леса, потому что он живет в турист­ском лагере, пишет он огрызком карандаша (а не огрызком яблока или еще чего-нибудь, что скорее найдешь в лесу) и пишет о жизни.

Современный родительный и предложный паде­жи имеют в литературном языке массу различных падежных значений.

Поскольку нас интересует взаимное отношение падежных форм в древнем языке, учтем все четыре второстепенные падежные формы нашего предло­жения: отложительный, родительный, изъяснитель­ный и местный падежи.

Итак, восемь падежных форм разделились на две большие группы падежей, которые мы по их важно­сти в изложении основной мысли назвали централь­ными и второстепенными.

Вернемся к центральным падежам. Они в свою очередь также важны не в равной мере. Важнее всего те, которые составляют костяк предложения, выражая субъект (действующее лицо) и объект дей­ствия (предмет, на который переходит действие). В нашем предложении — брат и письмо, то есть име­нительный и винительный. Если подсчитать, сколь­ко раз употребляется тот или другой падеж в нашей речи, окажется, что эти две падежные формы — са­мые распространенные, особенно именительный. В повести Карамзина «Бедная Лиза» именительный и винительный вместе составляют почти 55% всех падежных форм, употребленных писателем; реже всего встречается дательный: всегда, во все пери­оды истории языка он — самый редкий падеж. В разговорной речи персонажей этой повести употре­бительность именительного и винительного паде­жей доходит до 64%. Такое же соотношение между именительным-винительным и всеми остальными падежами сохраняется в разговорной речи до наших дней.

Ничего удивительного: предложения без имени­тельного падежа очень редки. Ведь именительным падежом бывает выражено подлежащее. Винитель­ный же падеж совершенно необходим в тех случаях,

когда мы не хотим ограничиться высказываниями типа «Я пришел», «Он принес», «Кот выпил», а го­ворим: «Я пришел в дом», «Он принес дрова», «Кот выпил молоко». Из подобных примеров легко уяс­нить разницу между именительным и винительным падежами: они противопоставлены друг другу как выражение субъекта и объекта действия.

Впрочем, это вы и так знаете. Я хотел только на­помнить об этом.

А знаете ли вы, что и творительный падеж так­же служит для выражения действующего лица (или действующего предмета)? Брат пишет огрыз­ком... — обе именные формы связаны с глаголом, передающим характер действия. Еще заметнее зна­чение «субъекта» в творительном, обозначающем одушевленное лицо. Вспомните: «Мы с Тамарой ходим парой...» И я, и Тамара — мы ходим парой. Тамара здесь такой же субъект действия, что и я. То же самое и во всяком другом предложении, в ко­тором форма творительного падежа связана с одним из главных членов предложения.

Однако имеется и отличие этого падежа от име­нительного: творительный передает только соуча­стие в действии. В нашем примере огрызок (каран­даша) — действующий предмет, но без помощи бра­та он не способен был бы выступить в этой своей функции. Точно также Тамара только часть пары, одна из тех, кто скрывается за местоимением мы.

Творительный может указывать на второстепен­ный субъект действия (то есть он равен именитель­ному), а дательный указывает на второстепенный объект действия (а значит, и равен винительному).

В нашем предложении дательный падеж имени обо­значает адресат действия — маме.

Сказанное можно подтвердить и обосновать многими лингвистическими фактами. Проделаем небольшой эксперимент. Вот два предложения.

1. Собака заметила кошку (именительный и вини­тельный падежи).

2. Быть бычку на веревочке (пока дательный).

Изменением глагольных форм «перевернем» вы­сказывания таким образом, чтобы изменились па­дежные формы, хотя бы так:

1. Кошка замечена собакой (именительный остался, а вместо винительного — творительный).

2. Бычка возьмут на веревочку (теперь винитель­ный).

Общий смысл предложений, их содержание су­щественным образом не изменилось. В новых пред­ложениях, как и в предыдущих, логические отно­шения сохранились. По-прежнему собака является действующим лицом, по-прежнему бычок является объектом какого-то неприятного действия. Смысл тот же.

Однако грамматические средства выражения этих отношений изменились, и изменились очень интересным образом.

Предложения первой группы (1) указывают на некоторое сходство в значении именительного и творительного падежей: собака и собакой в обоих слу­чаях обозначают логический субъект, действующее

лицо. Предложения второй группы (2) указывают на сходство в значении винительного и дательного: бычку и бычка в обоих случаях обозначают объект действия. Выходит, мы верно определили связь в логических значениях именительного — творитель­ного и винительного — дательного падежей. Это грамматические вариации логических отношений, вот что это такое.

Таким образом, центральные, главные падежи четко делятся на две группы, одинаково обозначаю­щие отношение субъекта к объекту действия.

Отложительный и местный — самые неустойчи­вые формы всей падежной системы. Их значение за­ключается в обозначении второстепенных, и притом сопутствующих, обстоятельств. Друг другу отложи­тельный и местный противопоставлены по такому принципу. Исходная точка движения передается от­ложительным падежом: из лесу; вспомните: «Я из лесу вышел, был сильный мороз...» Отложение от исходной точки — отложительный падеж. А состо­яние покоя, отсутствие движения — это местный падеж; в лесу (в нашем предложении — в лагере). Оказывается, что в центральных падежах противо­поставлены значения деятеля и бездеятельности (именительный и винительный), а во второстепен­ных — начало действия бездействию (отложитель­ный и местный).

Итак, падежные формы по своей функции в предложении неравноценны. С одной стороны, за­висят друг от друга, а с другой — противопоставле­ны друг другу. Именно в силу такой иерархической связи они и образуют строгую систему подчинения друг другу — в зависимости от их роли в предло­жении: менее важное, более важное, очень важное. Совсем как в сложной системе вассальной зависи­мости, характерной для средневековой Европы.

Наша современная система от древней отлича­ется только одним: у нас исчезли отложительный и местный падежи, то есть исчезли сопутствующие значения второстепенных падежей. Они оказались самыми несущественными.

В историческом изменении победили главные формы второстепенных падежей — родительный и изъяснительный. Только изъяснительный называет­ся теперь иначе — это наш предложный падеж. Свое название он получил (довольно поздно, фактически только в современной научной грамматике) по той причине, что во всех значениях этот падеж стал употребляться обязательно в сочетании с каким-ни­будь предлогом. Старое предложение «Сидел князь Кыевъ столъ» можно передать так: «Сидел князь в Киеве на престоле». Видите, даже вполне независи­мый старый местный падеж получил предлог — и стал предложным падежом.

Долгое время местный падеж сопротивлялся слиянию с изъяснительным. Особенно упорно со­хранялись беспредложные формы со значением вре­мени, их употребляли еще в середине XVI века, при Иване Грозном. Например: «ЗимЪ» поехал князь на Московь».

Обе обиженные судьбой формы — отложитель­ный и местный падежи — находили все новые и новые возможности для отличения от побеждаю­щих их родительного и изъяснительного. В одних случаях это был предлог, который никак не желал сопрягаться с местным падежом или, наоборот, не расставался с отложительным. В других — важное значение получало ударение. Еще у поэта и пере­водчика середины XVIII века Трсдиаковского мы можем найти разные ударения в таких, например, сочетаниях: хищение земли, но — ушел с земли. Посмотрите на значения этих сочетаний: первое полностью соответствует старому родительному па­дежу, а второе — старому отложительному. И разли­чаются они ударением, а также своим отношением к предлогу: при родительном падеже предлога нет, тогда как отложительный без предлога никак не мо­жет быть.

Странно, скажете вы: так или иначе, формой или значением, но падежи-то различаются! Следо­вательно, они существуют объективно, на самом деле? Нет, если вы так подумали, значит, вам неясен характер грамматического изменения. Изменяется ведь не одна форма (форма как раз чаще всего и со­храняется в языке) и не одно значение, изменяется единство, слитность грамматической формы и грам­матического значения. То есть то нерасторжимое единство, которое и создает падежную форму.

До сих пор мы говорили только о литературном языке. Упрощение падежной системы может идти и дальше, и в русских диалектах встречаются многие следы такого возможного упрощения.

В некоторых диалектах совпадают формы ро­дительного и предложного падежей единственного числа имен женского рода. В таких говорах говорят о сестре, на земле и вместе с тем — у сестре, из земле. Может быть обратное отношение: оба паде­жа совпадают в форме родительного падежа: у се­стры, из земли, но вместе с тем — о сестры, на земли. В других случаях совпадают творительный и дательный падежи (но лишь во множественном числе): говорят по рукам и вместе с тем — с рукам вместо с руками. Иногда такие формы попадают и в литературное произведение, вспомним с усам в сказке «Конек-Горбунок»: «Вдруг приходит дьявол сам с бородою и с усам».

Однако все такие совпадения падежных форм все-таки отличаются от утраты падежа. Ведь со­впадения происходят не у всех существительных. Например, в одних типах склонения родительный с предложным смешиваются, а в других не смешива­ются. Как говорили, так и говорят: на столе и у сто­ла. Даже в том же типе склонения, который в един­ственном числе смешивает родительный и предлож­ный, во множественном числе эти падежные формы по-прежнему различаются: у сестер и о сестрах. Совсем разные формы, и мы их не смешиваем, и в говоре они также различаются. Нет, это не утрата падежей, это их смешение.